Малыш 21 века - Илья Либман

В это время дня дорога не была особенно занята транспортом, и через четветь часа Малыш выруливал на мост, ведущий на другой берег Гудзона.

Итак, про Райку, как такововую, он не думал сегодня утром. Мысль о ней пришла к нему вместе с копией документа многолетней давности о его депортации.

Вдруг все собралось в единую цепочку: они с Прелестью не доплатили Андрею с Лонг Айланда за его открытие, которое подкинуло Прелесть на недоступную иначе ступень профессиональной лестницы. Малыш осознал это относительно недавно, когда Прелести предложили новую позицию и еще больше денег. Подсознательно он чувствовал себя должником Андрея. Размышления о нем, профессиональном химике-формакологе, перекинулись на другого химика, Грега Полуэкта, которого уже давно нет на этом свете, а именно у Райки осталась одна из его личных тетрадей с записями. Перед смертью Грег стоял на пороге грандиозного открытия. Если правильно говорить, то он стоял за порогом открытия. Там же за порогом он от него и умер. Тетрадь нужна была Малышу именно для того, чтобы испытать судьбу еще раз: Грэг во время их последней встречи сам предложил Малышу партнерство в разработке открытия, и это давало Малышу моральное право считать себя наследником Грега, как бы смехотворно это не звучало. Он должен использовать все существующие возможности, чтобы открыть секрет Грега, если не самостоятельно, то с помощью Андрея. Таким образом он позвонил Райке в надежде завладеть тетрадью Грега, а патина романтизма появилась, когда он услышал ее голос и мгновенно позабыл первоцель своего звонка.

За окном уже замелькало Нью Джерси. Телефон сообщил ему, что нужный выход со скоростной дороги будет через 2 милли.

Малыш так и не решил, как ему вести себя. Сердце его билось нормальным ритмом. Чем ближе подъезжал он к Райкиному дому, тем прозаичнеее становились его мысли, а романтизм отступал на второй, задний план.

Телефон уже объявил ему, пункт назначения будет через 300 футов с правой стороны, но Малыш не узнавал места жительства Нила и Зелды, деда и бабушки Райки, дома в котором теперь жила она сама.

Через 300 футов он остановил машину около натуральной из живого кустарника ограды метров четырех в высоту. Пройдя примерно пол блока, Малыш увидел ажурные чугунные ворота, которых раньше не было и домик-будку за ними. Как только он поравнялся с воротами, из будки вышел человек в униформе и посмотрел на него вопросительно.

Малыш сказал, что у него назначена встреча по этому адресу, и он хотел бы пройти за ворота. Человек в унифоме поинтересовался, как Малыш добрался до ворот без транспортного средства, но отвечать ему не пришлось, потому что Райкин голос из интеркома ответил за него что-то про сандалии с крылышками и дал указание открыть ворота. Малыш понял, что она ждала его и увидела через камеру обзора. Он уже совсем было собрался входить на территорию за ворота, но вспомнил про шампанское в машине.

Глава вторая

Через пару минут он стоял на крыльце и легонько стукал медным кольцом по бараньему лбу, объявляя о своем прибытии. Подзсознательно Малыш боялся услышать за дверями шарканье артритных ног с варикозными венами и был очень рад, когда дверь неожиданно открылась, и его Райка, живая и здоровая стояла за порогом. Малыш не дал себе возможности смотреть самому и быть рассмотренным – он не был к этому морально готов, а бодро переступил через порог и приблизил свое лицо к Райкиному настолько близко, что невооруженный оптикой человекеский глазной аппарат был не в состоянии сфокусироваться даже на самых мелких деталях. Он сразу уловил ее новый запах и отступил на пол шага с облегчением: «Привет, Рейч. Быстро я к тебе доехал?»

– Очень быстро. У меня ремонтеры все еще работают на кухне.

– А чего мы на кухне не видали или в комнатах? Давай здесь сядем вон на те ящики с плиткой? Тут и освещение в самый раз, чтобы мозгами не тронуться от встречи.

Райка сначала засмеялась, а потом заплакала: «Ну ты, Малыш, и дурачара. Ничего тебя не меняет в умную сторону. Десятилетия прошли, а он все громче распевает с каждою минутою…

Ей не стоило говорить этой строчки из детской песни прошлого века.

Малыша затошнило и зашатало, как от резких порывов ветра из разных направлений. Хорошо, что стена была рядом, и по ней он медленно додрейфовал до ящиков с плиткой, затих на них и сказал: «Да ну нафиг, отвык я встречаться с людьми, которых давно не видел. Я стал сентиментален и слезлив, как сериальный убийца, встретивший свою первую учительницу на инвалидном самокате.»

Райка заливалась смехом, как в старые времена, и чтобы остановить его как-то, закрыла рот Малыша своей рукой. Он осторожно поцеловал ее ладонь несколько раз, а потом взял ее указательный палец в рот и сделал звук, как пробки из бутылки шампанского.

Райка не вырывалась, никуда не звала и сама не торопилась, а уселась на соседний ящик.

Глаза Малыша привыкли к полумраку настолько, что не очень верилось – Райка почти не изменилась. Может быть она и тянула на сороковник, но и то – довольно условно. Может быть, губы стали чуть тоньше, но и это было не факт: в бытность их совместной жизни они бывали в основном опухшими от житейского.

Малыш чувствовал, что вторичная причина его приезда к Райке опять становится первичной. Хорошо все-таки, что они в полумраке и он – в очках. Может быть она не замечает, как он ее бесстыдно рассматривает. Ему стало неловко от таких дум. Еще он поймал себя на мысли, что она его не рассматривает, а просто смотрит на его лицо. И, кажется, что они уже давно молчат. Про свое молчание Малыш не думал, а вот про Райкино-догадался. Она молчит, потому что думает, что у него в семье произошло что-то значительное, возможно трагическое. В такие моменты люди вспоминают тех, кого и забыли, как звали, просто знали, что есть такой человек на свете на черный день, он не откажет. А по другим дням его не стоит беспокоить. Таким человеком видела себя Райка глазами Малыша. К тому же она проговорилась по телефону, спросив его прямо в лоб – чего он звонит? Но потом все взвесила и нашла оптимальный для нее путь, как вести разговор с Малышом. Их молчание напоминало велосипедную гонку на треке, когда в ее начале соревнующиеся велосипедисты долго балансируют на одном месте и провоцируют своих соверников первыми нажать на педали и стать ведущими гонки, чтобы позже выскочить из-за их спины свежим и вырвать победу.

Несмотря на полумрак, Райкин взгляд был довольно пронизывающим и хорошим предлогом для начала разговора. Малыш не боялся быть заткнутым за пояс в словесных состязаниях. Он сказал серьезным тоном: «У тебя в доме есть мазь Вишневского, а то у меня кожа на лице скоро запузырится.»

Райка была готова: «Мазь не понадобится, я просто пописаю, как в старину. Ну что, ты очухался? Пойдем, я тебя познакомлю».

Они встали и пошли по ковровой дорожке в сторону лестницы, которая вела в гостинную на второй этаж. Малыш не узнавал планировки дома, да и за столько лет его могли перестраивать ни один раз. Лестница была широкой и позволяла им идти рядом. На стенах по-прежнему висели черно-белые групповые фотографии похожих друг на друга военных.

Райка говорила, что переехала жить в этот дом 4 года назад, когда не стало наны Зелды. Ее дом в Калифорнии сдан в рент каким-то дальним родственникам за символическую плату. Дальше она сказала, что ее полдений муж разбился и утонул 10 лет назад и с тех пор она жила одна.

Малыш понимал, что она с ним вовсе не соренуется ни в чем сейчас, а осторожно рассказывает ему неизвестное. Так картежники с выгрышной мастью не открывают сразу весь флаш-рояль, а делают это степенно, чтобы медленно задавить противника и удлинить свои мгновения удачи.

Пока Райка рассказывала про то, как ей пришлось учить себя, чтобы управлять семейным бизнесом и не дать ему быть разворованным нанятыми управляющими. Теперь они стояли на лестничной площадке между этажами под театрального размера хрустальной люстрой перед оригинальным полотном Кандинского. Еще малыш узнал, что у Райки есть дочка со своими детьми, с которыми она почти не общается. Малыш тронул ее за плечо, чтобы показать, что он понимает ее боль в связи с этим, и она благодарно взглянула на него. Постояв пару минут они чинно зашагали дальше. Теперь Райка была на пару ступенек впереди и неназязчиво крутила своим компактным задиком перед носом Малыша.

…она думает, что я расстался со сверхкондиционной и примчался к ней для попытки вернуться и вернуть, и чтобы поставить меня на заслуженное место, хочет меня представить кому-то главному в ее жизни, а задом крутит, чтобы усугубить его потерю.

На втором этаже, сразу около лестницы, была узнаваемая гостиная. Все та же мебель стояла на прежних местах. Около стены был постелен мат, должно быть, для занятий йогой. На журнальном столике лежало несколько гламурных журналов. Это сразу бросилось в глаза Малышу – зачем они здесь? Он мог бы предположить что угодно на счет Райки, но только не то, что она читает такое.